«Враги прямо перед тобой, ты с ними воюешь, потом заключаешь перемирие, и всё ясно. Знаете, Алексей, вы не предатель. Вы враг». Так начинающий президент Владимир Путин объяснил главному редактору «Эха Москвы» Алексею Венедиктову причину эстетических с ним разногласий. Это было в 2001 году: после Чечни, но до «Юкоса». В 37-м после таких слов начальника материализовывался конвой. В наши дни президентская откровенность лишь прибавила Венедиктову друзей и конфидентов на политическом Олимпе страны. «Не предатель» в устах президента – всё-таки похвала. А «перемирие» продолжается до сих пор. Об этом и многом другом ААВ рассказал нам во время одного из частых визитов в Петербург.
— К вам в эфир приходят политики первого ряда. У нас в регионах с этим — беда. Закрытость начальства — на уровне начала 80-х. Даже лидеры партий — как бы политики — ведут себя так же. Они что – ждут разрешения «сверху»?
— Понимаете, отсутствие конкуренции выжгло всю поляну. Политики стали осторожничать, они стали трусоваты. Они совсем отвыкли от дебатов – не умеют вести дебаты, не хотят вести дебаты. Поэтому это следствие, в том числе, и «вертикали власти». Которая выстраивала вот эту жёсткую позицию, где сама номинировала – кто «может», а кто – «не может» высказываться.
— А вам никогда не хотелось спросить своих добрых знакомых – федеральных политиков: стоит ли репутацию приносить в жертву игре в поддавки? И не только на выборах.
— Ну почему – мы постоянно задаём эти вопросы. Они отвечают все по-разному. Вопрос задан – ответ получен. Дальше – их риски, не мои. Вот он ответил, а публика – слушатели – оценили. Моя работа – задать вопрос. Но кто я такой, чтобы их стыдить? Вопрос «стыдно – не стыдно» — это оценочный вопрос, я не считаю его правильным. Одному стыдно за то, что другому радостно.
Но – мы живём в предлагаемых обстоятельствах. Если в бассейн налили соляной кислоты – учитесь плавать в соляной кислоте. Другого бассейна – нет. Других политиков – нет. Вот они такие.
— А почему никак не сложится у нас в России медиабизнес? Мы, журналисты, говорим про некую миссию, про создание общественного мнения. Но всё это никак не может стать бизнесом. Везде – или спонсор, «меценат», или бюджет в обмен на лояльность.
— Ну это тоже своеобразный вид бизнеса. Действительно, государство в XXI веке приняло решение поставить медиа под контроль, это очевидно. Поставить под контроль можно двумя способами. Как это сказано там… да, это «Дракон» Шварца: или «ку-», или «у-». Или купить, или убить. Задушить, грубо говоря. Поэтому какие-то медиа купили – а какие-то убили.
С другой стороны, медиа-менеджеры оказываются вполне довольными: не надо гоняться по рынку. Есть государственное финансирование, или полугосударственное – и чего об этом думать? Поэтому бизнес и не складывается.
— А плата зрителя-читателя-слушателя за информацию, плата за контент – может быть, выход в этом?
— Это такой тупой бизнес: давайте брать деньги за каждую букву, за каждое интервью. Я категорически против этого. Я считаю, что это – тупиковый путь. Мы об этом дискутируем и с госпожой Синдеевой (гендиректор телеканала «Дождь», большинство материалов распространяющего по платной подписке. – Ред.)
Сейчас это всё – на уровне XX века: брось монетку – получи баночку колы. Брось монетку – получи интервью Латыниной. Нет. Я – против. Это – прошлый век. Надо искать другие пути. Потому что средство массовой информации, скрывающее информацию – это жареный лёд. Это противоречит сути СМИ.
— Главный актив СМИ – его репутация. Когда в Сеть «сливают» инсайды о том, что кто-то из главредов получает деньги и указания от той же Администрации президента, это влияет на отношение аудитории к «продукции» этого медиа?
— Я не считаю, что репутация коллег уничтожена этими публикациями. Конечно, выполнение просьб Администрации выглядит, я бы сказал, смехотворно. Но это – риски тех медиаменеджеров, которые на это идут.
Надо понимать, что мы живём в прозрачном мире. Наши телефоны слушаются, наша переписка читается. Поэтому это – их риски, и чего за них волноваться? Они приняли на себя эти риски. Я сам принимаю риски и за них не волнуюсь. Вернее… волнуюсь, но за них отвечаю, скажем так.
— Когда объявляются выборы – неважно, плановые или досрочные – скучно заранее: опять будет старый «шорт-лист» с вариациями. Откуда возьмутся «новые богатыри мысли и дела», которых Николай Второй ещё в первой Государственной думе ждал?
— Слушайте, мы освещаем. Мы не формируем списки.
— А вам не скучно столько лет с одними и теми же «фигурантами»?
— Нет, мне вполне весело. Если я захочу заниматься другой профессией – политтехнологиями, и, наверное, это у меня может вполне получиться, — тогда я буду формировать списки. Я уже дожил до таких седин, когда могу себе позволить – со своим статусом, своим положением и своей репутацией, заниматься только тем, чем мне интересно.
— …Или о чём настоятельно попросят? Ну ни за что не поверю, что ваша дружба с разного рода начальниками идёт «в одну сторону» — информация в обмен на «спасибо». Под легендарный вискарь в высоких кабинетах.
— Скажите, я похож на человека, который получает указания? Я похож скорее на человека, который раздаёт эти указания, правда? Хотя для меня нет проблем позвонить, например, Володину – как и для него нет проблем позвонить мне. Мы знакомы с тех пор, когда я был ещё начальником службы информации – а он депутатом.
— Сдвигаются границы негласного компромисса, на который вам приходится идти – мне вот кажется, что приходится?
— Никаких компромиссов не бывает и никаких просьб никогда не следует. Просьбы – рассмотрю. Вот просьбы – любые: от Навального, от Володина, от Путина, от Трампа или Байдена — рассмотрю. Но, поскольку все знают, что я рассматриваю долго и нудно – никто и не обращается. И потом – меня избрали, утвердили – и я отвечаю за контент: перед слушателями, акционерами. Перед страной.
— Но для большиснтва «картину мира» и «повестку дня» формируют другие медиа. Такой «информационный фаст-фуд». Гамбургер.
— А гамбургер – это уже достижение! По сравнению с тем, что было в этом общепите недавно.
— Лет 30 назад главной проблемой казалась нехватка информации: четыре канала в столицах, радиоточка и «Правда» с «Известиями». Сейчас проблема в другом: информации – море. А вот желания думать и сравнивать – явно нету. Нам готовые выводы подавай: где враги.
— Это не желания нет. Это умения нету. Это как раз следствие того, что была одна программа – или две, или три. То, что мы не умеем – мы не делаем. Если вы не умеете плавать – вы поедете отдыхать, скорее всего, не к морю. Если вы не умеете играть в шахматы – вряд ли вы пойдёте в шахматный клуб, да? Если вы не умеете анализировать – то вы не будете стараться это делать.
Современная эпоха, общество, информационный поток выдвинули новый вызов. Да, вы правы: не просто искать информацию, а «селектировать» её и сравнивать. А такого умения нет! Ну, мы умели работать топором – но не умели работать пилой. Нужно время, чтобы научиться. И это – длинная дорога.
— Неужели появляется потребность?
— Конечно! Вы же на основе информации принимаете решения. В какой садик отдать ребёнка, за какую партию проголосовать, и на какой улице купить квартиру – потому что там бомжи, а там пивбар, а там ночью машины разгружают. То есть вам нужно сравнить всю информацию.
И люди, которые оставлены один на один сами с собой, когда государство за них не решает эти вопросы, — они вынуждены учиться искать, анализировать и сравнивать. А вот там, где государство продолжает решать, — там всё привычно: да забирай!
— То есть мода на информационный гамбургер, когда всё разжёвано да в рот положено — это надолго?
— Не в этом дело, совсем даже не в этом. Большинство едят гамбургеры – и их это вполне устраивает. Но слово «мода» означает всё-таки «новое». И это не большинство – а сначала меньшинство. Которое делает это модным для большинства. Вот именно поэтому я уверен, что незначительное, потом – более значительное, потом – ещё больше значительное количество людей начинает в этом информационном потоке находить смыслы.
Но, я повторяю, это – длинная дорога. Этому надо учить детей, да? Этому надо учить молодых людей. Потому что в моём возрасте уже по привычке там… хочешь идти прямо. Потому что, если бы не моя профессия – я думаю, что выбрал бы себе там две газеты, одно радио, один телеканал и смотрел бы это.
Но моя профессия заставляет меня обучаться тому, чему я не учился ни в советское время, ни в горбачёвскую эпоху… Я просто очень подвижен.
— Вы не боитесь, что рано или поздно перевёрнутая картина мира в головах, которую многие коллеги усиленно формируют, станет элементарно опасной?
— Во время событий на Майдане я пытался объяснить украинским коллегам, что «Беркут», который стреляет в вас – это вот тот мужик, который вечером выходит покурить на вашу лестничную клетку. И имейте в виду – это такие же люди, как и вы. «Нет-нет-нет, это наймиты» и так далее. И вот результат мы видим.
Гражданская война – это когда друг в друга стреляют люди, чьи жёны на кухне друг у друга одалживают соль. Вот это и есть главная угроза. Надо научиться жить среди информационных угроз. Угрозы никуда не денутся. И бесполезное занятие – пытаться их убирать. И надо научиться плавать в соляной кислоте – поскольку её налили уже! Нет воды. Вот нету – и нету. А кислота – есть.
… Вообще люди – очень опасные животные. Но уж коли мы выбрали жить среди людей – надо минимизировать опасности. Надо их сознавать и минимизировать. Мир фрагментарен. Информационное зеркало разбито социальными сетями. Каждый может построить свой мир вокруг себя из той или иной платы информации. И ваши соседи на лестничной клетке – они видят мир не так, как вы.
— Конечно. А кто-то из-них уверен, что Земля плоская стоит на трёх китах. В блогосфере всерьёз обсуждают.
— Вот и я так считаю. Я считаю, что Земля стоит на трёх китах. Я в это верю. И мне не нужны никакие аргументы против – и тем более «за». Я в это верю, это вопрос веры.
— А…что за киты? Поясните метафору.
— Обычные киты, которых ещё китобойные флотилии не добили. Дальше там – черепаха, но это уже не очень интересно. Главное – что Земля – блин, и стоит на трёх китах. Это же не образ, это правда.
Беседовал Аркадий ДУНАЕВ
Ваш комментарий будет первым